В преддверии спектакля «Дон Джованни», который зрители Кипра смогут увидеть этой осенью, с нами побеседовал исполнитель главной роли, актер, музыкант, режиссер — Гоша Куценко.
Беседу вела Маша Салько
Скоро на Кипре пройдет спектакль «Дон Джованни» режиссера Виктора Шамирова с вами в главной роли. История эта, казалось бы, рассказана на всех языках в прямом и переносном смысле слова. Чем же вы будете брать зрителя?
Это привычный и комфортный для нас жанр. Когда-то с Виктором Шамировым мы ставили спектакль «Бог» по пьесе Вуди Аллена «Раб». Мы поймали тогда этот жанр, который не лишен развлекательности, но это все-таки интеллектуальный театр с интеллектуальным юмором. Он не основан просто на каскаде шуток, а подчиняется комедийной драматургии. Это театральная комедия со своими комедийными законами — это очень важно. Юмор уже предполагает комедию положений, дает возможность артистам развиваться и обогатить постановку, подключив свое воображение, свой талант соавторства, что предусматривает рост спектакля и перспективу комедийного роста в целом. В итоге получается соавторский продукт.
Расскажите подробнее о работе над спектаклем.
Мы взяли изначальную пьесу, Виктор ее сам перевел и адаптировал, не используя уже готовый переведенный вариант. Пьеса вышла достаточно хулиганская. Это импровизация на вечную классическую конструкцию. Но Виктору удалось придать ей, с одной стороны, прозаический, а с другой — поэтический ход повествования. Мы сталкиваемся с хорошими актерскими возможностями, отличной драматической работой актеров, где комедийная ситуация может смениться душевным монологом, размышлениями о любви, философскими притчами. В этом жанре актер идет немножко впереди зрителя. Сюжет вроде бы известен, но нет! Там существуют и неожиданные повороты, и неканонический текст, к которому зритель может быть не готов. Это дает некое ощущение свободы, плюс Виктор использовал очень красивый изобразительный ход, в основу которого он положил практически оперу. Если у нашего спектакля отключить звук, но при этом оставить манеру поведения актеров, их подачу, мизансцены, то мы столкнемся с каким-то глобальным спектаклем уже на классическое произведение. Но если добавить звук, то порой замечается уже более хулиганское поведение. И вот это сочетание несочетаемого дает более современный взгляд. Это современная адаптация классики для зрителя, который привык к другим скоростям. Это уже антреприза нового уровня. Мы поднаторели в этом театре, последние десять спектаклей мы играем в такой антрепризе, которая составит достойную конкуренцию любому академическому театру.
В чем же особенность современной антрепризы, на ваш взгляд?
Все-таки сильная сторона любой антрепризы — это именно соединение хорошей труппы, как это было раньше. На мой взгляд, это соитие всего лучшего, что есть в театре. Пьеса, материал, режиссер и артисты. Артист своим талантом поглощает материал, а режиссер уже сидит дома и пьет чай. Актер окрылен своим соавторством, прогрессивно-новым театром, по праву считая, что он выполняет авторскую работу. Неповторимую! Когда ты не вторичен, это очень важно для театра! Так вот, «Дон Джованни» — это не вторичная пьеса, несмотря на то, что основана на классическом материале. Она лишена избитых ходов, лишена артистов, играющих одинаково десятки других пьес. Нет! У нас придумана специальная конструкция! Мы соавторы! Это тот ход, который особенно успешно используется Шамировым в антрепризе. Это и «Игра в правду», и уже легендарный «Ladies Night», и «Упражнение в прекрасном» Моссовета, сделанные по такому же принципу. Наблюдая за нашим театром, можно заметить постоянные исследования современного времени, современного зрителя, современного актера.
Признайтесь, близок ли вам образ соблазнителя и хулигана Дона Жуана?
Ну конечно! Насколько я понимаю, Дон Жуан и был артистом театра одного актера, точнее двух — его и его слуги Лепорелло. А для эпизодических ролей они уже привлекали женщин. Просто ездили по разным городам и брали на женские роли разных актрис. У нас эта тема развивается. Мы играем некий кукольный спектакль, который они как раз таки и ставят. Таким образом, «Дон Джованни» — это актерская история, поэтому всем актерам, всем парням он близок. В молодости все актеры, все парни, все артисты, безусловно, Дон Гуаны. Я не знаю такого артиста, который бы не экспериментировал со страстью, с любовью. Ведь чтобы сыграть любовь на сцене, ты должен знать, что это такое, ты должен любить, быть любимым, остаться с разбитым сердцем и разбивать сердца. В этом актерская профессия, она соткана из соблазнов. И артисты потом очень часто платят за эти искушения, так же как и Дон Жуан. Поэтому, конечно же, мне близка эта роль. С первой же секунды прочтения пьесы я знал, что мне делать. Вопрос был только в адаптации текста. Художественность спектакля налицо, он ушел от бытовой литературы, в отличие, например, от американской версии, где при классическом антураже играется спектакль все-таки бытовым языком с грубым, порой пошловатым юмором. Да, у нас тоже есть некоторые моменты пошлости, но они вплетены лишь для создания эффекта контраста с чем-то высоким.
Что же такое любовь?
Это чувство, которое мы все испытываем или испытывали. Оно прекрасно и велико, но оно часто ходит об руку с пошлостью, даже, извините, об руку с оргазмом (смеется). Любовь — это палка о двух концах. Она началась, но завтра она может уже и закончиться. И тогда задумываешься, а что это было — любовь или просто увлечение? Эти вопросы всегда двигали человечество. Что это была за неуемная страсть, почему же она закончилась? Она же была столь сильная, что я думал, она со мной навеки. Но все равно это чудесное состояние человека, его влюбленность. Наверное, и Дон Жуан мой в конце пьесы испытывал свою первую настоящую любовь. Ведь он настолько любил женщину, что даже не хотел заниматься с ней сексом. Но это не спасло его от смерти, вы представляете (смеется). Хотя эта любовь очистила, обелила его, возвысила как человека. Да и в финале пьесы он становится просто святым (смеется).
О чем же спектакль «Дон Джованни»?
Это спектакль о страсти. Я в самом начале задавался этим же вопросом. Режиссер сказал, что ты живешь свою жизнь, не особо задумываясь о финале, живешь сегодняшним днем. Но потом ты осознаёшь, что жизнь устроена несколько иначе, пытаешься что-то изменить, уходя от того человека, которого ты всегда оправдывал и лелеял в себе, недостатки которого ты сделал своими достоинствами, сделал своим образом жизни. Ты разочаровываешься во всем этом, пытаешься спасти свой персонаж, своего героя, которого ты играл всю жизнь. Но ты понимаешь, что нет! Прощения тебе не будет, и дорога тебе одна — в ад (смеется).
Даже так?
Да-да, вот так — грубо, жестко, но при этом смешно. Потому что когда такие серьезные вещи касаются тебя, это страшно, но когда ты видишь, что за это платят другие, то ты этому аплодируешь и думаешь: «Негодяй получил по заслугам!» (Смеется.) У нас жестокий, но веселый зритель!
Уже захотелось скорее прийти на ваш спектакль, очень заинтриговали!
Да, это прикольный спектакль! Приходите. На мой взгляд, «Дон Джованни» — это красивый стремительный автомобиль, который одновременно носит классические формы с хорошей современной начинкой. Это хороший репликар, я бы сказал.
График у вас, конечно, сумасшедший, много одновременных проектов. Как туда вписываются заграничные гастроли?
Да, действительно, планируется двухнедельный гастрольный тур. При этом я отвлекусь от съемок. Но я воспринимаю этот отъезд как некое переключение. С удовольствием отдаю дань тому, что лежит во главе моей профессии, я отдаю дань театру, потому что именно с театра началась когда-то моя актерская жизнь и, наверное, этим же и закончится.
А как же музыка? «Музыка — лекарство для души» — ваши замечательные слова. Какое место вы отводите ей в своей жизни?
Музыка — это все-таки мое увлечение, а вот театр я так назвать не могу. Для меня это тяжелый ответственный труд, который сидит-живет во мне. Театру я сильно и долго обучался. Я пишу песни и сочиняю стихи, но мной все же движут те законы и те приспособления, та внутренняя душевная и духовная техника, которые заложены театром, сценическим существованием и театральными педагогами.
Будь я изначально певцом, я бы существовал как певцы на игровой площадке, я это часто наблюдаю. А когда я читаю стихи или пою песни на эстрадной площадке, я существую все равно как драматический актер. Я скорее исполняю роль певца, поэта. Это тонкий подход, в его основе особая психологическая игра, зародившаяся во мне, когда меня учили играть на сцене.
Вы все еще в рядах поклонников коллектива Muse?
Да, слушаю с удовольствием! Это сильная музыка, определенное состояние души с громкой атакующей лирикой. Музыка страсти, музыка направления для настоящих ценителей звука. Автор этой музыки гениален, создавший свой собственный стиль, не уподобляющийся уже существующим. Его могут имитировать, и таких групп десятки, но именно Muse — это эдакий Моцарт нашего времени, услышавший простую гармонию и повергший ее не алгеброй, а душой. В спектакле у нас звучит Моцарт, а мог бы легко звучать «Мьюз».
Не первый раз вы посещаете наш остров. Спектакль «Скамейка» — ваш актерский дуэт с Ириной Апексимовой — прошел с полным аншлагом. А вот теперь долгожданный «Дон Джованни». Как вам кипрская публика? Отличается ли российский зритель, проживающий за границей, от «домашней» аудитории?
Да, конечно, безусловно! Русскоязычная публика за границей иная, может быть, схожа чем-то, например, определенным регионом нашей страны, откуда она приехала. Но она все же иная и всегда разная. Везде есть нюансы. Я их чувствую. Особенно когда едешь с одним и тем же спектаклем. Есть люди, которые уже и подзабыли язык! Для них мы играем более внятно, четко и ясно, в то время как дома мы играем на более беглом русском. Это придает какие-то черты персонажам, и шутки порой рождаются другие. Здесь уже интуиция подсказывает, куда продвинуть твой персонаж, главное — не обманывать себя. Надо выходить, доверяться себе и быть готовым к легкой импровизации.
Поздравляем с недавним рождением доченьки Светы. Вы теперь многодетный папа! Чему вас учат ваши дочки каждый день?
Да они самые главные учителя в моей жизни! Они открывают мне глаза на жизнь, на абсолютно иные ценности, потому что те чувства, которые они вызывают во мне, не зарождало ни одно творчество. Они могут подарить эмоцию, которую мне, возможно, пришлось бы репетировать полгода в театре. И играть потом пять лет, чтобы в финале получить полное удовольствие. А с ними это может произойти за секунду! Возвращаясь к Дону Жуану, как раз таки в этом и могла быть его проблема — у него не было любимых детей, к этому он так и не пришел. Хотя он и любящий человек, но он любящий бессмысленно. А любовь — это, наверное, осмысленная вещь. И так устроено природой, что крепкая любовь увенчивается плодом любви. А его любовь бесплодна.
С вашим партнером по сцене Александром Самойленко, исполняющим роль слуги Дона Жуана — Лепорелло, вы уже не раз пересекались. В частности, на съемках картины «Ночной Дозор». Хотелось бы вам побыть добрым волшебником? Или, может быть, злым?
Плохие волшебники — это такая ответственность, ведь они должны понимать, за что они агитируют, в чем кайф черной магии. Наверное, по молодости все мы были плохими волшебниками, когда какие-то другие волшебники открывали что-то нам, а мы потом открывали это другим, не особо разбираясь… С возрастом я предпочел бы быть хорошим волшебником, делая какую-то работу в кино, в театре, в музыке, я считаю, это уже и есть пусть и маленькое, но волшебство. Ведь ты приглашаешь людей в мир своего наития, в мир воплощения своих идей. А это уже нечто светлое.
Не так давно вы отпраздновали свой юбилей. Наши поздравления! С какими чувствами вы встретили свою новую круглую дату?
Я вам скажу, что эта дата отличается от других тем, что она тебя уже не оставляет, она всегда присутствует, она уже живет с тобой. И если когда было 45, я об этом постоянно забывал, то цифра 50 слишком красивая, чтобы не напоминать о себе. Она не зря придумана. Это цифра долевого участия твоего внутреннего «я». Ты уже начинаешь считать эти проценты в своем предприятии, в своем акционерном обществе (смеется), в банке своей жизни, и от этого уже никуда не деться. 50 на 50! 51 на 49 — и ты уже словно в меньшинстве. Тебе осталось канонически меньше, чем было. Ты понимаешь, что ты не вечен. И несмотря на то, что любви все возрасты покорны, но тем не менее (смеется). И поэтому когда тебе в 50 лет говорят: «У тебя все впереди» — и раньше ты воспринимал это «все» как образ всего хорошего, что ты можешь достичь в жизни, то сейчас это «все» несколько поменяло свое визуальное представление. Все впереди, это в том числе и потери, и боль, и болезни. Это, как ни крути, совсем другая история.
Не поэтому ли отчасти в вашей жизни появился «Шаг вместе» — фонд поддержки детей с ДЦП?
На самом деле идея создать «Шаг вместе» появилась давно. Сам фонд официально появился шесть лет назад, но я занимаюсь благотворительностью более 15 лет. Такая эмоциональная и интуитивная штука. Я стараюсь не думать о ней. Ведь человек так устроен, что его мозг все структурирует, начинает извлекать из всего пользу, взвешивать, на что ты тратишь время. Человек просыпается и живет своими рациональными мыслями. А это территория чувств. Поэтому лучше лишний раз не думать об этом, а просто делать! Иной раз больше, иной раз меньше, иногда тебе что-то по силам, а иногда у тебя просто опускаются руки.
Продолжите фразу «Жить хорошо, когда…»
…когда не нужно отвечать на этот вопрос, когда живется не мыслями, а чувствами. А мысли уже нужны, чтобы ими наслаждаться! Потому как они хорошие и добрые! И от них не нужно бежать, ими не нужно воевать. Они подчиняются чувствам!
